Оксана Маркарова, первый замминистра финансов: "Это нонсенс, когда компании идут в банкротство, чтобы оставить банки ни с чем" 05.03.2018
Министерство финансов обновило стратегию развития госбанков, ключевой проблемой которых остаются токсические портфели. О том, что делать с необслуживаемыми кредитами госбанков, журналист FinClub Виктория Руденко расспросила первого замминистра финансов Оксану Маркарову. // 05.03.2018
В новой стратегии госбанков прописана работа с проблемными активами. Но эти тезисы там достаточно абстрактные. Какой же все-таки вы видите работу госбанков с NPL?
В стратегии 2016 года этот блок вообще отсутствует, поскольку нам так и не удалось прийти к согласию с регулятором и международными партнерами. Тогда Минфин предлагал создать специализированное учреждение, в которое государственные банки передали бы все проблемные кредиты, накопленные до 2014 года. Для этого надо было принять специальный закон, который мы разработали, и согласно которому было бы создано Агентство. Ему были бы переданы все портфели трех госбанков, был бы создан независимый наблюдательный совет по принципам, которые мы сейчас заложили в закон № 7180, и которому были бы предоставлены временно более широкие полномочия по взысканию. Но это не было сделано, и каждый банк занимался урегулированием этих плохих кредитов и судебными процессами в отношении заемщиков самостоятельно. С тех пор банки достигли прогресса, однако до полного результата еще далеко, и как нам кажется, именно из-за отсутствия системного подхода к этой проблеме.
Поэтому уже в новой Стратегии мы четко определяем, что без урегулирования проблемного портфеля реализация этой стратегии будет осложнена, и закладываем принципы такого урегулирования. Это точно не будет bad bank и, скорее всего, на данном этапе это не будет даже отдельная организация. Мы говорим о повышении требований к банкам по решению этих вопросов в ежеквартальных KPIs (показателях эффективности) и параллельно создаем платформу – независимый комитет, например, при Совете финансовой стабильности, где будут обсуждаться и приниматься решения не в пределах одного банка, а комплексно. Структура и механизмы управления такого комитета будут разработаны Минфином при поддержке международных финансовых учреждений в течение ближайших месяцев.
Работа такой платформы в первую очередь коснется заемщиков, задолжавших более чем одному банку, и эти вопросы надо обсуждать совместно. Мы попытались это делать в рамках закона «О финансовой реструктуризации», где предусмотрели механизм, когда собираются вместе все банки, у которых есть один общий проблемный заемщик, и решают проблему вместе.
Почему в Украине в полной мере не заработал закон о финансовой реструктуризации, как в Турции, на которую мы равнялись в процессе подготовки закона? Почему этим инструментом из госбанков воспользовался только Ощадбанк, и он имел лишь несколько кейсов?
Принимая этот закон, мы действительно надеялись, что даем рынку инструмент, который позволит уже через год урегулировать более половины проблемного кредитного портфеля, как это было в Турции. Но у нас этого не произошло. Почему? Во-первых, потому что параллельно с законом мы подали ряд налоговых изменений, которые были урегулированы позже. Необходимость в других налоговых изменениях возникла уже во время работы над первыми реструктуризациями. Частично этот вопрос уже снят. Во-вторых, часть вопросов требовала налоговых разъяснений, которых ждал весь банковский сектор. В-третьих, сама процедура, прописанная в законе, занимает определенное время. Если посмотреть, то закон принят больше года назад, но первые полгода строилась вся инфраструктура – комитеты, секретариат. Затем есть еще определенная процедура для банков – отбор советников, аудиторской компании. Сейчас мы проанализировали, что еще можно сделать, чтобы облегчить использование этого закона и сделать его более эффективным для банков.
То есть в этом году можно ожидать новых кейсов по реструктуризации государственных банков?
Мы очень на них надеемся. В первую очередь – в Укрэксимбанке и Ощадбанке. В Укргазбанке, в связи со спецификой портфеля, проблемные кредиты были меньшего размера и часто были выданы только им самим. Поэтому Укргазбанк большинство проблем решил самостоятельно еще до принятия закона.
Этот закон имеет ограниченный срок. Планирует ли Минфин продлить его, учитывая, что очень много времени было потеряно на решение организационных вопросов?
На этот вопрос я смогу ответить где-то в середине 2018 года. Наш план таков: посмотреть, как пойдет применение его в 2018 году после разъяснений и законодательных изменений. Если мы будем видеть, что работа пошла быстрее и закон будет требовать продления срока действия, тогда будем просить Верховную Раду пойти нам навстречу. Но в любом случае он не будет бессрочным: такие законы должны иметь определенное ограничение в сроках. Их задача – урегулировать проблемный портфель, который образовался при определенных нестандартных обстоятельствах. У нас это экономический кризис, усиленный оккупацией Крыма и военной агрессией против Украины на Донбассе. Обычный проблемный портфель, который является результатом обычной текущей деятельности, – это ответственность менеджмента и наблюдательного совета. Так что он должен быть минимальным и регулироваться стандартными инструментами.
Значит, вы отказались от идеи создания специализированной компании по управлению проблемной задолженностью? И если да, то почему?
На самом деле два года назад создание такой компании позволило бы нам получить лучшие результаты для банков и, как следствие, для бюджета. Однако эти плюсы сейчас в большей части утрачены. Докапитализация, которую можно было избежать при определенном варианте передачи активов, уже проводилась не раз за прошедшие два года. Отмечу, что в обновленной версии Основ стратегического реформирования государственного банковского сектора, одобренных на заседании правительства 21 февраля по результатам дискуссии с нашими международными партнерами, предусмотрено, что вопрос создания государственной компании для работы с активами будет рассмотрен в среднесрочной перспективе.
Представители международных организаций считают, что целесообразно вернуться к рассмотрению вопроса создания специализированного учреждения после внедрения независимых наблюдательных советов во всех четырех госбанках. Думаю, что к вопросу создания агентства по проблемным активам нам в следующий раз придется вернуться во время переговоров о продаже части акций или всего банка. Это является приоритетом в стратегии, и покупатель поставит вопрос или полного резервирования таких кредитов, их оценки «в ноль» или очистки баланса от них. И что касается тех активов, в которых есть обеспечение и которые хотя бы чего-то стоят, то нам как государству точно будет целесообразнее забрать их и постараться максимально получить возврат в бюджет, а не потерять эту стоимость вообще. Будет ли это новое агентство, можно ли будет использовать какую-то из действующих институций, будем обсуждать, когда этот вопрос встанет.
Идея создания компаний по управлению задолженностью прописана в законопроекте, который разрабатывал Нацбанк вместе с МФО. И этот документ должен также урегулировать вторичный рынок проблемных долгов. Вы такую идею поддерживаете?
Сейчас рынок проблемных активов является достаточно активным. Есть активы, которые продает Фонд гарантирования вкладов или коммерческие банки, есть компании, которые эти активы покупают: факторинговые компании и институты совместного инвестирования. Законодательство есть, но оно нуждается в обновлении. Поэтому мы приветствуем инициативу НБУ и готовы участвовать в обсуждении законопроекта, как только его получим. Однако с госбанками проблема заключается не в отсутствии законодательства, а в некоторых специфических вопросах именно для госбанков, решение которых требует отдельных инструментов.
Госбанки могли бы отдавать проблемные активы на аутсорсинг?
Мы были бы только рады, если бы в Украину пришли мировые или европейские компании-лидеры по работе с проблемной задолженностью. Но, к сожалению, большого аппетита, скажу вам честно, мы не видим. В процессе работы группы по работе с проблемными активами мы общались практически со всеми компаниями, которые вели активную деятельность в Европе – в Греции, Ирландии, Турции.
Но желание прийти в Украину у них будет только после того, как у нас появится защита прав собственности и защита прав кредиторов.
Потому что они готовы брать на себя коммерческие риски или даже высокие бизнес-риски, связанные с недобросовестными заемщиками, но не риски, связанные с невозможностью вообще защитить себя в суде от неправомерных действий.
Именно поэтому среди 35 законопроектов, которые премьер-министр определил, как приоритетные для экономического развития, большая часть – это законопроекты, касающиеся именно защиты прав кредиторов. Это ключевой вопрос на самом деле. Если вы посмотрите, из чего состоит кредитная ставка, то большая часть ее – это оценка риска. Коммерческие банки оценивают эти риски очень высоко, поэтому мы видим нежелание идти в активное кредитование даже у тех банков, у которых есть ликвидность. Кроме того, важную роль здесь играет судебная реформа, и первые решения нового Верховного суда, по крайней мере в части банковских вопросов, дают надежду на новое качество судопроизводства, которое является обязательным условием улучшения прав кредиторов.
Для государственных банков больной вопрос – это так называемые политические кредиты, выданные в прошлые годы. Как с ними можно работать?
Что называют политическими кредитами, которых достаточно много в этом пуле проблемных активов? Это кредиты, которые не были бы получены, если бы их владельцы не имели доступа или определенного влияния на политический истеблишмент. Есть кредиты, связанные с бывшими ПЕПами (politically exposed person. – Ред.). В то же время большинство из них стали плохими не только из-за политической аффилированности, но и из-за потери Крыма и части Донбасса, потери российского рынка сбыта, девальвации и экономических кризисных явлений. И как раз политическая компонента в таких кредитах сейчас в том числе мешает оценить эти кредиты как чисто коммерческие и выбрать из вариантов урегулирования тот, который является самым лучшим с точки зрения получения средств банком и усилий, которые для этого надо приложить. Поэтому урегулирование с такими заемщиками должно осуществляться максимально публично.
Министр даже инициировал вопрос о снятии банковской тайны с такого портфеля, чтобы процесс был максимально прозрачным и открытым. Кроме того, мы же видим информацию о текущем бизнесе некоторых заемщиков, и очевидно, что не все ресурсы они направляют на погашение кредитов в госбанки. В таких случаях понятно, что банки не должны идти на списание или существенные дисконты. Поэтому урегулирование таких кредитов должно происходить максимально публично. Параллельно по всем проблемным кредитам банки ведут претензионную работу, и здесь часто даже нам, как акционеру, приходится писать жалобы и обращения. Потому что мы снова упираемся в вопрос недостаточной защиты прав кредиторов. Это нонсенс, когда признаются недействительными кредитные договоры или договоры поручительства, когда компании идут в банкротство только для того, чтобы банки оставить ни с чем, и сразу же на новых юридических лицах начинают тот же бизнес. Но у нас такого, к сожалению, много.
У Минфина три главные задачи по проблемным активам в госбанках: первая – в качестве акционера требовать и способствовать тому, чтобы банки наконец приняли решение по каждому из проблемных кредитов в портфелях, накопленных до 2014 года, и желательно это сделать максимально публично; вторая – максимально приобщиться к улучшению положения дел с правами кредиторов и правами собственности; третья – обеспечить надлежащее корпоративное управление и процессы, чтобы банки не генерировали новые плохие кредиты в таких объемах.
И мы ставим перед менеджментом банков и набсоветами задачу сделать все, чтобы кредитные процедуры и процедуры риск-менеджмента работали эффективно, и чтобы кредиты, которые банки выдают сейчас, были коммерческими. Меня радует, что новые кредитные портфели госбанков имеют очень хорошие показатели эффективности и низкий процент проблемности.
Дата: 05.03.2018
Автор: Виктория Руденко